8,47 лиры за доллар — так теперь выглядит новый антирекорд курса турецкой валюты, зафиксированный на минувшей неделе. Годом ранее один доллар стоил 5,8 лиры, а осенью 2016 года, когда турецкая валюта начала безудержное падение, за доллар давали чуть больше трех лир. 6 ноября, после того, как лира всего за неделю потеряла 8,4%, Эрдоган уволил главу турецкого ЦБ Мурата Уйсала, хотя тот занимал этот пост совсем недолго, с июля прошлого года.

Борьба за дешевый кредит

В июне 2018 года, после того, как курс лиры преодолел очередной «психологический барьер» (4 пункта за доллар), турецкий ЦБ резко поднял ставку с 8% до 17%, а вскоре и до совершенно запретительного для дешевого кредита значения 24%. На этом уровне ставка продержалась примерно год, пока терпение Эрдогана не лопнуло, и Четинкая не был отправлен в отставку.

Однако его более покладистый тезка Уйсал начал решительно снижать ставку в соответствии с пожеланиями президента Турции. В итоге к началу этого года курс турецкой валюты приблизился к шести пунктам за доллар, а вслед за девальвацией ускорился рост цен. Несмотря на планы властей сдерживать инфляцию в границах 10% в год, независимые исследования показывают, что реальный рост цен в Турции исчисляется двухзначными показателями.

Падала, падает и будет падать

Деноминация турецкой валюты сразу на шесть порядков в начале 2005 года была одной из знаковых реформ «раннего» Эрдогана. Обнуление лиры (одна новая приходилась на миллион старых) пришлось на благополучный цикл уверенного роста мировой экономики, и на излете этого периода, незадолго до глобального кризиса 2008 года, лира стремилась к курсу доллара в соотношении 1:1. На кризис турецкие монетарные власти отреагировали незначительной девальвацией валюты, чтобы простимулировать спрос на экспортную продукцию (включая туризм), однако с тех пор курс лиры стал медленно, но верно падать. Решающим толчком, резко ускорившим девальвацию лиры, стала неудачная попытка госпереворота летом 2016 года — с того момента падение курса стало почти неудержимым.

Тем временем обострялась еще одна проблема экономики Турции — хронический дефицит торгового и платежного балансов. За два десятилетия под властью Эрдогана Турция проделала огромный модернизационный рывок, но он обошелся дорогой ценой. Страна была вынуждена импортировать все больше нефти и газа, и это вело к тому, что стоимость импорта устойчиво опережала стоимость экспорта. Покрывать недостачу приходилось наращиванием национального долга, который в августе достиг рекордного значения 1,72 трлн лир (почти 235 млрд долларов).

Больше некуда расти

Прошлогодний уход в отставку Мурата Четинкая до завершения срока его полномочий стал для внешних наблюдателей сигналом о том, что турецкий ЦБ испытывает все большее давление Эрдогана. Это предположение подтвердило быстрое снижение ставки Нацбанка под руководством Мурата Уйсала — за год она упала до 8,25%. Но Уйсал очень быстро оказался заложником такой политики: лира не переставала падать, и ЦБ был вынужден прибегнуть к столь нелюбимым Эрдоганом «ортодоксальным» решениям. Однако августовского повышения ставки на 2% не хватило, чтобы остановить девальвацию, а на большее Уйсал не решился и, оказавшись в ситуации цугцванга, покинул пост. «Это история о том, как вредно вмешательство исполнительной власти в работу центрального банка», — резюмирует Олег Богданов.

При этом проблемы турецких финансов не ограничиваются спором о том, как правильно регулировать ставку Нацбанка. Более глубинная причина, отмечает Виталий Манкевич, заключается в исчерпании возможностей существующей модели развития экономики страны. Уже с 2012 года можно было наблюдать ее замедление: если в 2002–2007 годах средние темпы экономического роста составляли 6,8%, то в 2012–2016 годах — только 3,28%.

«Фактически Турция попала в «ловушку среднего дохода» — длительного снижения темпов роста после быстрого развития, обеспечившего стране выход на среднемировой уровень ВВП. Решающее значение для выхода из нее играет исчерпание некоего важного экономического ресурса — как правило, дешевого труда, ранее имевшегося в изобилии. Для Турции таким ресурсом стал стабильно высокий уровень внутреннего потребления, поддержанного активным «накачиванием» экономики дешевыми кредитами за счет привлечения внешнего финансирования. Однако внутренний рынок невозможно расширять до бесконечности. Значительный объем задолженности в частном секторе и зависимость от притока финансовых ресурсов создают риски в случае колебаний в поступлении заемных средств», — отмечает Манкевич.

Цена геополитических авантюр

Собственно, снижение международных рейтингов до «мусорного» уровня и есть лучшее свидетельство того, что внешние инвесторы больше не рассматривают Турцию как надежного заемщика. Особую роль в этом играют все более дерзкие международные эскапады Эрдогана.

Прежде Турция пополняла свою казну за счет сферы услуг и туризма, но в 2020 году число путешественников снизилось из-за коронавируса. Соответственно, упали и доходы, напоминает Артем Тузов, исполнительный директор департамента рынка капиталов ИК «Универ Капитал». Это также создает давление на лиру, а вдобавок обостряется геополитическая ситуация. Турция вступает на стороне Азербайджана в карабахский конфликт, активизирует геологоразведочные работы на спорных участках шельфа с Кипром и Грецией, что ведет к дальнейшему охлаждению ее отношений с Западом. Наконец добавило проблем мощное землетрясение в Измире 30 октября, которое тоже ударило по курсу лиры и турецкому биржевому индексу Bist 100. Тем временем турецкий ЦБ решил сохранить ключевую ставку на низком уровне, и это привело к тому, что инвесторы стали активно продавать лиру и отказываться от турецких корпоративных и государственных ценных бумаг.

— говорит Игорь Кучма, финансовый аналитик платформы TradingView, Inc. — Но вопрос заключается не только в том, готов ли преемник Мурата Уйсала принимать меры сдерживания денежной массы для укрепления лиры — кроме повышения ставки, необходимы и дополнительные меры, которые могут привести к протестам в стране. Тем временем 6 ноября Евросоюз продлил на год санкции против буровых работ Турции в Восточном Средиземноморье, экономика страны находится не в лучшей ситуации, а туристический сектор страдает из-за коронавируса».

Основная проблема турецкой экономики — это даже не макроэкономические представления Эрдогана, а ее устаревший технологический уклад, констатирует Виталий Манкевич. По состоянию на 2017 год, в структуре производимой продукции доминировал среднетехнологичный сегмент — его доля превышала 55%, на продукцию с технологическим уровнем ниже среднего приходилось еще 42%, а доля высокотехнологичных изделий составила всего 2%. Эксперт полагает, что Турции требуется наращивать инвестиции в разработку и производство высокотехнологичной продукции, однако низкие темпы роста экономики не в состоянии обеспечить необходимый для этого объем финансовых ресурсов.

«Сценарии развития событий, — резюмирует Виталий Манкевич, — плохо поддаются прогнозированию главным образом из-за большого количества потенциальных угроз, каждая из которых рискует запустить цепную реакцию экономического кризиса. Учитывая глобальную тенденцию к укреплению доллара, ослабление турецкой валюты, по-видимому, продолжится. Очевидно и то, что Турции не по карману вмешательство в решение карабахского вопроса при сохранении напряженности в Восточном Средиземноморье, а также в отношениях с Евросоюзом и США. Об этом свидетельствует почти полное исчерпание государственных резервов, что делает невозможным участие Турции в затяжных военных конфликтах».